Самым крупным исследованием заканчивающегося года, которое осуществил Институт социологии Российской академии наук (ИС РАН) совместно с представительством Фонда имени Фридриха Эберта в Российской Федерации, стала фундаментальная работа «Бедность и неравенство в современной России: 10 лет спустя». Пожалуй, её можно поставить в один ряд с такими получившими широкую известность не только в нашей стране, но и за рубежом исследованиями этого академического коллектива, как «Двадцать лет реформ глазами россиян» (2011 год) и «О чём мечтают россияне» (2012 год). Конечно, каждая из этих работ несёт на себе печать компромисса между стремлением их авторов к научной добросовестности (это в основном обеспечивает доверие к приводимому социологами эмпирическому материалу) и либерально-буржуазным толкованием полученных данных.
----------------------<cut>----------------------
Однако, несмотря на позитивистскую методологию и склонность к либерализму, перед читателем развёртывается широкая картина современной поляризации российского общества. В работе «Бедность и неравенство в современной России: 10 лет спустя» эта острая проблема стала основной темой исследования. С одной стороны, его авторы стремятся максимально сгладить углы капиталистической реставрации, возродившей характерное для дооктябрьской (царской) эпохи «социальное дно». С другой — социологи РАН аргументированно доказывают, что официальный показатель бедности, определяемый только на основе устанавливаемого правительством весьма произвольно прожиточного (физиологического) минимума, является фактически инструментом «лакировщиков», искажает истинное положение в стране.
Учёные обосновывают существование бедности в зависимости от гнёта лишений, который не позволяет значительной части россиян «жить, как все». В результате исследователи пришли к выводу, что в бедности в нынешней капиталистической Российской Федерации живут не около 9% населения, как утверждает Росстат, а почти 30% россиян.
Исследование было проведено рабочей группой ИС РАН в составе: академик РАН М.К. Горшков, доктор социологических наук, профессор Н.Е. Тихонова (руководители исследования), социологи Ю.П. Лежнина, С.В. Мареева, Е.И. Пахомова, В.В. Петухов, И.О. Тюрина, Н.Н. Седова. Научный консультант — руководитель представительства Фонда имени Ф. Эберта в РФ доктор Р. Трауб-Мерц, научный редактор Н.Н. Никс.
Сегодня «Правда» предлагает своим читателям заключительный раздел аналитического доклада социологов ИС РАН, посвящённого бедности и неравенству. Журналистами осуществлена только стилистическая правка текста и произведены небольшие сокращения.
Истоки нынешнего неравенства
В современной России сами бедные называют три главные причины собственной бедности: длительная безработица, недостаточность государственных пособий по социальному обеспечению и семейные несчастья. В то же время в общественном мнении бедность чаще стала ассоциироваться с пьянством, наркоманией и другими асоциальными формами поведения. Ещё 10 лет назад 70% населения относились к бедным слоям с сочувствием, жалостью, а некоторые — даже с уважением. Однако за прошедшие годы более чем в полтора раза сократилось число относящихся к бедным сочувственно, зато втрое выросла доля тех, кто стал относиться к ним безразлично. В то же время россияне в большинстве своём признают, что к бедности в современном российском обществе могут привести и не зависящие от людей обстоятельства — болезнь, смерть кормильца и т.д., — которые в условиях недостаточности государственной поддержки зачастую играют роковую роль.
В результате такого видения причин бедности исчезает чётко выраженное отношение к бедным как к единой социальной группе, происходит, по сути, «дробление» проблемы на её отдельные проявления. В условиях сокращения общей численности бедных в последние годы и уменьшения доли россиян, имеющих бедных в своём ближайшем окружении, проблема бедности сдвигается на периферию сознания наших сограждан. В таких условиях курс на усиление адресности социальной помощи, при котором главным критерием выступает степень нуждаемости вне зависимости от реальных её причин и индивидуального поведения, приходит в противоречие с жизненным опытом рядовых граждан страны, их мировидением и представлением о том, какими должны быть приоритеты государственной поддержки населения. Тем самым вопросы «Кто именно нуждается?» и «По каким причинам?» приобретают особый смысл в определении эффективной модели социальной политики по отношению к бедным слоям населения.
У россиян существуют чёткие представления как о «черте бедности», т.е. о том уровне доходов, который обеспечивает прожиточный минимум, так и о конкретных признаках бедности. Если говорить о среднедушевых ежемесячных доходах, то в среднем по России «черта бедности» составляет нынче, по мнению населения, около 9000 рублей. Это — порядка 60% от средних доходов основной массы россиян (без учёта наиболее обеспеченных 5%, практически не попадающих в выборки массовых опросов). Установленная официально в России «черта бедности» (прожиточный минимум) ниже массовых представлений о ней примерно в 1,3 раза. К тому же такой разрыв существенно отличается по регионам и типам поселений, отражая разницу стоимости жизни в них.
Примечательно, что малоимущие россияне стараются в последнее десятилетие скорее приукрасить своё положение, чем преувеличить собственную бедность. Это принципиально отличает нынешнюю ситуацию от 1990-х годов, когда бедность, обусловленная в основном структурной перестройкой экономики, была распространена очень широко. К бедным тогда обычно относились как к жертвам ошибочной государственной политики. Сегодняшний отказ многих бедных признавать себя таковыми является своего рода асимметричным ответом на складывающийся в обществе образ бедных. В итоге многие реально бедные люди не готовы принять на себя подобную социальную роль, даже если при этом они теряют право на разного рода льготы и выплаты, им полагающиеся.
Под прессом лишений
В массовом сознании россиян есть устойчивое представление о том, что именно выступает признаками бедно живущего человека. Это прежде всего плохое питание, недоступность приобретения новой одежды и обуви, плохие жилищные условия, недоступность качественной медицинской помощи, отсутствие возможностей получить хорошее образование, удовлетворить первоочередные нужды без долгов, провести своё свободное время так, как хочется, а для детей — добиться того же, что имеется у большинства их сверстников.
Подобные представления в сущности означают, что такой человек живёт в условиях разного рода лишений. Особо важно отметить, что ситуация практически не изменилась за последние 10 лет. Это позволяет использовать для оценки бедности в России широко распространённый в мире подход, основанный на выделении бедных по критерию не только душевого дохода, но и испытываемых ими лишений. Применение такого принципа определения бедности даёт основание утверждать, что численность бедного населения «по лишениям» составляет в России около 25% сограждан. Это намного меньше, чем в 2008-м и даже в 2003 году. В то же время доля и численность бедных «по лишениям» многократно превышает численность и долю бедных «по доходу», хотя официально принятая в РФ методика учитывает только бедных «по доходу».
Российская бедность очень многолика, неоднородна и… чувствительна к инструментам её измерения. Однако у неё есть своё «ядро» — представители хронической бедности. Доля их достаточно велика — не менее 4% населения.
В целом при использовании социологических методов измерения российской бедности есть возможность на основе её количественных характеристик выделить следующие группы бедного населения:
— 9% бедных «по доходу». Это те, чей среднедушевой доход в домохозяйстве ниже официально установленного прожиточного минимума в данном регионе (по официальным данным Росстата, на конец 2012 года таковых было 8,8%);
— 25% бедных «по лишениям». К ним отнесены не только те россияне, у которых среднедушевой доход ниже прожиточного минимума, но и те, у которых среднедушевой доход может быть и равен ему, и даже несколько превышать его, но они испытывают нужду в удовлетворении таких базовых потребностей, как питание, жилищные условия, приобретение одежды и обуви, получение качественной медицинской помощи и т.п.;
— 4% хронически бедных. Это те, кто находится в состоянии бедности более пяти лет; группа характеризуется глубокой и застойной бедностью, что качественно отличается от других видов бедности.
Общее число бедных в стране нынче составляло около 30% населения. Тому, что эта цифра меньше суммы слагаемых по выделенным группам бедных, удивляться не стоит. Сегодня положение дел таково, что в каждую из групп бедных входит то или иное число представителей российской бедноты из других групп. Для дальнейшего осуществления в стране эффективной социальной политики следует учитывать, что реально в РФ бедных не 9%, а около 30%.
Анализ доходов и уровня жизни представителей различных групп бедных убеждает, что все они находятся в достаточно близком, а порой и вовсе схожем положении. Из данных исследования вытекает и другой, на первый взгляд парадоксальный вывод: бедные «по доходам» далеко не всегда оказываются самой неблагополучной частью российского общества. Это означает, что бедность в её социологической (заметим, наиболее близкой к реальной жизни) трактовке распространена в российском обществе гораздо шире, чем принято думать. Иначе говоря, в Российской Федерации людей, которые не имеют возможности поддерживать образ жизни, считающийся в определённом сообществе обычным («жить, как все»), значительно больше тех, кого официальная статистика относит к разряду бедных.
Однако в своих расчётах прожиточного минимума Росстат продолжает не учитывать ряд существенных обстоятельств — от разницы в стоимости жизни в различных населённых пунктах до особенностей потребительского поведения разных возрастных групп населения. Кроме того, оценивать уровень жизни только на основании текущих доходов вообще неправильно. Дело в том, что на реальном уровне жизни бедных заметно сказывается также накопленный ранее объём имущества, те ресурсы, которые они могут привлечь через разные формы кредитов или, скажем, псевдокредитов (того, что фактически маскирует простую помощь со стороны окружающих и часто стоит за понятием «мелкие долги»). Кроме того, нельзя забывать о санкциях, которые следуют (или не следуют) за невозврат кредитов. И уж тем более нельзя не учитывать особенности здоровья членов домохозяйств, а также различающийся в разных регионах и даже отдельных управляющих компаниях размер платы за услуги ЖКХ и т.д.
Зарабатывают на…
В современной России широко распространена бедность работающих. Иначе говоря, в наши дни наличие работы не гарантирует россиянам защиту от бедности. Не случайно собственные доходы работающих российских бедных существенно отстают от доходов работающих небедных. Они у пятой части работающих российских бедняков даже не превышают 7 тысяч рублей. Эти люди неизбежно будут находиться в группе бедного населения, если им не помогут другие члены семьи. Оплата их труда такова, что они обречены на абсолютную бедность, официальным денежным критерием которой выступает прожиточный минимум.
Вероятно, не стоит удивляться, что текущее состояние и динамика безработицы, вновь, как в 1990-е годы, ширящаяся несвоевременная выплата заработной платы, низкая возможность устроиться на хорошую работу и самореализоваться в профессиональной сфере и т.п. оцениваются бедными гораздо пессимистичнее, чем остальной частью работающего населения РФ.
Модели занятости бедных россиян в значительной степени олицетворяют собой положение на классическом вторичном рынке труда, которому присущ низкий уровень социальной защищённости работников и где широко распространена теневая занятость. Специфика положения бедных в системе производственных отношений проявляется также в том, что куда большая по сравнению с небедными доля их трудится на приватизированных и вновь созданных частных предприятиях. При этом в отличие от Запада, где большинство бедных сконцентрировано в крупных городах, российская работающая бедность преимущественно концентрируется в сёлах и в малых городских населённых пунктах, отличающихся узким и депрессивным рынком труда.
В пореформенной России возможность иметь интересную работу доступна далеко не всем. Одним из факторов, лишающих человека возможности её иметь, оказывается бедность. Так, лишь 16% наших сограждан считают, что нет связи между бедностью занятого населения нынешней РФ и высокой долей среди бедняков тех, кто занят неквалифицированным и низкоквалифицированным трудом, для которого характерен рутинный, малосодержательный характер деятельности. Удел бедных в современной России: постоянная «борьба за выживание», вынуждающая их куда чаще обращать внимание на размер оплаты труда, чем на его содержание.
Насущной проблемой современной России является неравенство в доступе к хорошим рабочим местам. Болезненное отношение к этой особенности пореформенного российского общества в целом отмечают около трети наших сограждан. И это независимо от того, к какой группе — бедных либо небедных — они принадлежат. Оценивая остроту сложившегося положения для себя лично, бедные на 10% чаще указывают на этот факт, чем небедные.
Незавидное положение на рынке труда, помноженное на очевидную ограниченность возможностей в сфере профессионально-трудовой деятельности, серьёзно влияет на характер страхов и опасений, испытываемых бедными россиянами. Сегодня, как и 10 лет назад, численность работающих бедных, испытывающих страх перед будущим у себя на работе, обычно оказывается больше аналогичной доли среди занятых небедных. Похожая картина наблюдается и в том случае, когда речь заходит об опасениях, связанных с угрозой безработицы. Эскалации страхов способствует и дефицит располагаемого россиянами (бедными в особенности) социального капитала, который они могли бы использовать для решения возникающих проблем в сфере занятости.
Конечно, на пассивности бедных в их стремлении наращивать свой человеческий капитал (если 15% небедных сумели за последние три года повысить уровень своего образования и/или квалификацию, то среди бедных только 5%) сказываются их худшие возможности, что связано с их сегодняшним объективным социальным статусом.
Так, например, в группе бедных «по доходам» доля оценивающих свои возможности на «хорошо» в четыре раза меньше доли таковых среди небедных россиян. При обращении к тем, кто оценивает их как «плохие», наблюдается прямо противоположная картина. Неудивительно, что опасения, связанные с невозможностью получить самим или дать детям желаемое образование, испытываются бедными чаще, чем небедными россиянами. Как следствие, каждый шестой среди бедных убеждён, что причиной его плачевного положения является низкий уровень образования и квалификации.
Когда богатые становятся всё богаче
Реальный уровень жизни бедных, несмотря на формальный рост в последнее десятилетие их доходов, понизился. При этом (ещё один парадокс) обеспеченность их домашним имуществом выросла. Отчётливо выраженное стремление жить хотя бы «как все» и неготовность принять на себя роль «живущего за чертой бедности» всё больше подталкивают бедное население страны к демонстративному потреблению. В российских условиях оно выражается прежде всего в активной покупке товаров длительного пользования. Ради покупки этих формальных и вошедших в моду знаков престижа и благополучия многие бедные отвлекают деньги от других статей семейных расходов, включая питание, и залезают в долги. В итоге кредитная нагрузка на бедные домохозяйства, в том числе и за счёт дорогостоящих банковских кредитов, чрезвычайно велика. Распространённость разного рода задолженностей (особенно кредитов банкам) в среде бедных за последние годы выросла многократно, что позволяет прогнозировать неизбежность дальнейшего ухудшения их положения.
Причины ухудшения положения бедных связаны не только с ростом долговой нагрузки из-за покупки товаров длительного пользования. Учитывая характер этих товаров, следует отметить, что такая модель потребительского поведения присуща прежде всего для молодёжи, но её последствия отражаются на домохозяйствах в целом. Другая проблема у домохозяйств, включающих людей старше 50 лет и/или хронически больных людей. Здесь большую роль в ухудшении их положения играют вынужденные расходы на медицинские цели. Но несмотря на то, что средства «на здоровье» (при крайней необходимости) расходуются в первую очередь, бедные всё равно не могут получить полный объём необходимой медицинской помощи. Причём ситуация в этой сфере для них продолжает ухудшаться.
Обеспеченность бедных ресурсами в последнее десятилетие заметно уменьшилась. Это касается не только их финансов, но и находящейся у них в собственности недвижимости и их человеческого капитала. При этом, судя по величине различий в инвестировании в человеческий капитал своих детей бедными и небедными россиянами, уже в ближайшие годы можно ожидать дальнейшего углубления неравенства и консервации бедности, а также передачи её «по наследству». Это неизбежно будет способствовать падению качества человеческого потенциала страны и росту социальной напряжённости.
В целом россияне дают достаточно сдержанные оценки возможности в ближайшее время улучшить материальное положение своей семьи. На общем пессимистическом фоне выделяются ещё более скептические оценки представителей бедных, особенно — бедных «по лишениям». В значительной степени это связано с нарастанием ощущения безысходности, невозможности улучшить своё положение за счёт собственной активности, так как опыт мобилизации собственных возможностей бедных на микроуровне не привёл в последние годы к сколько-нибудь заметному улучшению их материального положения. Поэтому сокращается доля тех, кто прибегает к каким-либо конкретным действиям для улучшения своего материального положения. Прежде всего это касается использования компонентов «трудовой стратегии».
Ещё реже респонденты прибегают к более широкому использованию ресурсов домохозяйства, в первую очередь — к выращиванию картофеля, овощей и других продуктов питания. В ходе исследования не удалось обнаружить сколько-нибудь значимых различий в активности в этой сфере между бедными и небедными. Это позволяет говорить о существовании сегодня в российском обществе системных ограничений и барьеров, которые не позволяют формировать эффективные стратегии выхода из зоны бедности и поддержания приемлемого для себя уровня жизни. Это вызывает особую тревогу в условиях углубления социального расслоения небедных россиян. Дело в том, что в их составе растут численность и доля социально уязвимых групп, которые по своему положению и особенностям социально-экономического поведения приближаются к ситуации бедности.
На росте пессимизма как бедных, так и небедных россиян сказалось сокращение ресурса социальной поддержки в последние годы. Оно затронуло не столько количественные показатели социального капитала россиян (частота оказания различных видов помощи), сколько качество этого капитала (какие серьёзные жизненные проблемы можно решить с его помощью). Поскольку пенсионный возраст и плохое состояние здоровья наиболее сильно влияют на возможности занятости, то они существенно увеличивают вероятность бедности. Именно поэтому пенсионеры и инвалиды, а также их домохозяйства составляют значительную долю бедных, зачастую попадая и в зону хронической бедности.
Оба этих фактора — пенсионный возраст и плохое здоровье — более значимы для попадания в бедность «по лишениям» по сравнению с бедностью, которая выделяется «по доходам». Дело в том, что риск бедности связан не только с худшим доступом к эффективным рабочим местам, а значит, и к доходам, но и со структурой и характером расходов. В итоге бедными оказываются люди, чьи доходы порой даже выше прожиточного минимума. В последние годы ситуация заметно ухудшилась для инвалидов и лиц с плохим здоровьем (особенно пенсионеров с плохим здоровьем).
Усугубляет влияние плохого здоровья на риск бедности и территориальный фактор —особенно в случаях напряженности на локальных рынках труда, а также тип населённого пункта, в котором проживает индивид. При этом для бедности «по доходам» основной риск представляет проживание в сельской местности.
Далеко не последнюю роль в формировании рисков бедности домохозяйств играет иждивенческая нагрузка. И хотя очень высокими риски бедности становятся только при критических значениях иждивенческой нагрузки (соотношение иждивенцев и работающих 3:1), сам факт её наличия, как и её характер (то есть кто именно выступает иждивенцем) способны существенно изменить положение домохозяйства. На бедность «по доходам» особенно заметно влияет наличие в домохозяйстве безработных, а на бедность «по лишениям» — наличие инвалидов и неработающих пенсионеров.
В отличие от ситуации десятилетней давности сейчас критической стала и нагрузка, связанная с несовершеннолетними детьми: их наличие в семье заметно увеличивает риск бедности, что свидетельствует о слабой эффективности мер государственной политики в отношении материнства и детства. Особенно тяжёлой является ситуация у многодетных и неполных семей.
В последние годы в нашем обществе наблюдается консервация бедности, когда сохраняется доля россиян, которые находятся в состоянии бедности более пяти лет.
Одновременно в России начался процесс воспроизводства бедного населения из поколения в поколение. Почти половина нынешних российских бедных — это люди, которые ещё с детства принадлежат к «социальным низам». Опрос также показал, что бедные проецируют собственный негативный опыт и на возможности своих детей, низко оценивая не только их жизненные шансы в целом, но и их шансы вырваться со временем из состояния бедности. В стране формируется социальный слой с устойчивыми чертами «социального дна» общества, он выталкивается за рамки общества и является носителем культуры обездоленных.
«Новые бедные»
Одновременно с процессами консервации и воспроизводства бедности от родителей к детям российское общество характеризуется и возникновением в нём в достаточно массовом масштабе такого явления, как «новые бедные». Появление «новых бедных» (а они составляют более половины всех бедных) свидетельствует об очень высоких рисках оказаться бедняками даже для вполне благополучных в данный момент россиян. В эту сторону может подтолкнуть даже малейшее ухудшение ситуации в экономике или в домохозяйстве в силу различных причин (развод, смерть кормильца, потеря работы и т.д.).
Процессы социальной мобильности имеют у бедных и небедных россиян противоположный вектор, что усиливает поляризацию даже внутри массовых слоёв российского общества.
Стремясь сформировать у своих детей в первую очередь те качества, которые могут помочь им «пробиться выше», бедные тем не менее прилагают весьма умеренные усилия по реализации соответствующих задач. Они меньше вкладывают в накопление таких ресурсов как у себя, так и у своих детей. Отчасти это объясняется спецификой их профессиональных позиций и жизненного опыта, в котором нет ни навыков подобного рода, ни привычки к нему, к тому же часто сказывается элементарная нехватка средств.
Попавшие в ситуационную бедность относительно высокоресурсные россияне обычно достаточно быстро выходят из такого состояния. Основными факторами, стимулирующими восходящую социальную мобильность бедных, выступают человеческий, социальный и культурный капитал. Для тех, кто обладает им, состояние бедности становится в основном временным. Однако если культурный, социальный и человеческий капитал ограничен, то бедность может оказаться даже хронической.
Неравенство в современном российском обществе болезненно воспринимается всеми слоями населения, но наиболее остро — именно бедными. Подавляющее большинство из них отмечают, что лично страдают от тех или иных типов неравенства. Однако бедные чаще говорят о типах неравенства, болезненных для всего общества, чем о тех, от которых страдают сами. Этот факт свидетельствует о критических несоответствиях между реалиями современного российского общества и представлениями о должном и справедливом, характерными для россиян вообще и для бедных в частности.
Рейтинг наиболее острых и болезненных типов неравенства для общества в целом и для самых бедных в их оценках в основном совпадает. На первом месте cо значительным отрывом оказывается неравенство по доходам, затем следуют неравенство в доступе к медицинской помощи и неравенство жилищных условий, а также неравенство в доступе к рабочим местам. В последние годы в России заметно даёт о себе знать новая форма социального неравенства бедных и небедных, характерная именно для начала XXI века, — «цифровое» неравенство. Возникнув, оно начинает препятствовать социальной мобильности бедных, поскольку навыки в области информационных технологий являются сегодня своего рода «входным билетом» на наиболее привлекательные рабочие места. И хотя наличие этих навыков само по себе не гарантирует занятия таких рабочих мест, отсутствие соответствующих компетенций жёстко лишает доступа к ним.
При явно избыточном неравенстве в современной России страдающие от него бедные россияне не являются безусловными противниками заметной разницы в доходах. Однако столкновение принятых в последние годы представлений о необходимости неравенства, основанного на различиях в эффективности работы, уровне образования, сноровки, опыта с реалиями современной России, приводит к явному снижению терпимости (толерантности) к ним. Показательно, что наибольшая нетерпимость к неравенству присуща тем бедным, которые оценивают ситуацию не только исходя из своих нормативно-ценностных представлений «о должном», но и из оценки тех реалий, в которых им приходится работать и выживать. Наибольшее недовольство вызывает ситуация, когда бедными оказываются работающие россияне. Сталкиваясь в своей повседневной жизни с избыточностью неравенства, к тому же несправедливого, когда личные усилия часто не улучшают положения, работающие бедные гораздо нетерпимее к различным типам неравенства, чем бедные, которые не работают.
Общая ситуация с неравенством и его восприятием бедным населением в последние годы обостряется. Среди бедных растёт ощущение того, что неравенство, связанное с доступом к образованию и здравоохранению, является несправедливым. Неверие в то, что российское общество сможет стать справедливым в среднесрочной перспективе, присуще более 70% бедных. Подавляющее большинство из них не фиксируют никаких положительных изменений ситуации со справедливостью в последние годы. Всё это говорит о том, что проблема неравенства и справедливости становится всё острее и может привести к значимым негативным последствиям не только для бедных, но и для всего общества.
Настроение низов
Нормативно-ценностные системы, характерные для бедного населения, качественно не отличают их от небедных слоёв. Кроме того, сами бедные неоднородны по своим нормативно-ценностным представлениям, которые различаются в зависимости от возраста, длительности жизни в бедности и от положения на рынке труда (от уровня безработицы). Поэтому говорить о ценностном расколе между бедным и небедным населением или о формировании особой культуры бедности в России пока не приходится. В то же время по ряду позиций различия между бедным и небедным населением достаточно заметны и будут и дальше нарастать. Это может привести к появлению в России особой субкультуры бедных.
Пока же в отношении к свободе, совести, морали бедным присущи ценности, характерные и для небедных россиян. Так, в представлениях большинства из них свобода имеет безусловный приоритет над материальными ценностями, а спокойная совесть и гармония — над властью и влиянием на других. При этом большинство бедных считают, что иметь можно только те доходы, которые получены честным трудом. Правда, доля сторонников подобных взглядов заметно сократилась за последние 10 лет, что отражает их разочарование в возможностях добиться улучшений своей жизни с помощью честного труда. Что касается трудовой мотивации бедных, то для них материальный компонент работы оказывается важнее, чем для небедных.
Ценности и установки, характерные для общества, опирающегося на индивидуализм, среди бедного населения распространены в меньшей степени, чем среди небедного. В то же время группа бедных россиян не является при этом однородной, в ней можно выделить сторонников и модернистских, и традиционных ценностей. Важным фактором дифференциации самих бедных здесь оказывается опять-таки возраст: ценности «современных обществ» в значительно большей степени свойственны молодым бедным, чем бедным из старших возрастных когорт.
С другой стороны, молодые бедные характеризуются одновременно и бо`льшим стремлением к власти и возможности влиять на других в ущерб чистой совести, а также одобрением любых доходов, независимо от способа их получения, и готовностью при необходимости преступить нормы морали ради материального успеха в жизни. Однако несмотря на разную степень распространённости тех или иных ценностей и установок, у большинства россиян существует определённый консенсус относительно «особого пути» России и невозможности копировать западный путь развития.
В то же время бедные резко отличаются от своих более благополучных сограждан по всем показателям социально-психологического самочувствия в худшую сторону. Значительная их часть находятся в состоянии либо подавленности и апатии, либо тревоги и даже агрессии. Они постоянно испытывают чувства несправедливости всего происходящего вокруг и собственной беспомощности повлиять на ситуацию, стыда за состояние страны и ощущение того, что дальше так жить нельзя.
Однако выбирая между участием и неучастием в политической жизни общества, бедные явно предпочитают неучастие. О готовности включиться в какие-либо активные формы политического участия заявляют менее 1% представителей российской бедноты. В целом результаты проведённого исследования дают основания для весьма неутешительного вывода о нарастающем отчуждении нижней части общества от социально-политической жизни страны. Правда, снижение общественно-политической активности характеризует и представителей благополучных слоёв населения. Но бедным присущи более острые негативные оценки положения дел в различных сферах жизни общества. Это относится к оценкам и экономической ситуации, и эффективности функционирования социальной сферы. Наиболее резко негативные оценки бедные дают результатам борьбы власти с бедностью, восстановлению социальной справедливости, состоянию социально-психологического климата в РФ.
Ещё 10 лет назад противоречие между бедными и богатыми по остроте восприятия было вполне сопоставимо с противоречиями между чиновниками и рядовым населением, между олигархами и подавляющим большинством народа. Ныне же оно не только вышло на первый план, но и стало усиливаться, «накладываясь» на крайне остро воспринимаемую проблему социального неравенства и вопиющей социальной несправедливости в современной России.
В любом другом развитом обществе подобный настрой бедноты скорее всего обернулся бы радикализацией её сознания и поведения. Однако при всём существующем ныне недовольстве признаков того, что российские бедные отличаются радикальным, а уж тем более революционным духом, не наблюдается. Больше того, несмотря на довольно негативные оценки бедными отдельных сторон жизни общества, две трети их представителей выражают поддержку действующей власти и на какие-либо активные протестные формы массовых действий не настроены. Но что будет завтра?
